Замок Орла - Страница 60

– Надеюсь, Господь простит меня! – надменно воскликнул Рауль. – Вы как будто сказали, чтобы я шел своей дорогой, не так ли?

– Именно так, – заносчиво отвечал серый.

– А что, если мне угодно остаться? Что, если мне не по нраву ваша затея?

– Обойдемся и без вас, только и всего.

– Да ну?

– А то! Так мы порешили, и у нас есть на то причины.

– Это мы еще поглядим, причем сей же час. Приказываю вам освободить эту женщину, и если вы не подчинитесь по доброй воле, придется заставить вас силой.

Серый, к которому главным образом обращался Рауль с самого начала, скрестил руки на груди и, посмотрев молодому человеку в лицо, грубо и надменно заявил:

– Это мы сейчас поглядим, кто вы, черт вас возьми, такой и с какой стати хозяйничаете тут и суете нос не в свое дело.

– Вам без надобности знать, кто я такой, – возразил Рауль, – зато предупреждаю: если не подчинитесь, то сведете знакомство с моей шпагой.

– Ну что ж, – бросил головорез, – давайте, пожалуй, обнажим шпаги, чтобы малость сбить с вас спесь, ретивый молокосос.

И, выхватив рапиру, он прибавил, обращаясь к товарищу, взявшему на себя роль заправского палача:

– А ты, Лимассу, кончай со старухой!

Почтенный Лимассу тотчас повиновался и пинком выбил булыжник из-под ног несчастной жертвы.

Рауль со шпагой наголо бросился на серого с быстротой молнии. Негодяй попытался отбиться, призвав двоих товарищей на помощь.

Они подскочили – но слишком поздно. Шпага молодого человека пронизала грудь мерзавца насквозь, и он замертво рухнул наземь.

При виде этого двое его сообщников развернулись и что есть духу дали деру, бросив Рауля с трупом товарища и телом несчастной, бившейся в петле в предсмертных судорогах.

Молодой человек поспешил перерубить веревку.

Мнимая ведьма повалилась без чувств на землю.

XIX. Пожар

Рауль склонился над телом несчастной, казавшимся безжизненным, и приложил руку к ее сердцу. Оно слабо билось. Последняя минута, когда душа, высвобождаясь из земной оболочки, воспаряет к небу или летит в ад, для нее еще не настала.

Молодой человек опустился на колени перед фонтанчиком, устроенным в нескольких шагах в стороне, зачерпнул пригоршню воды и обрызгал ею мертвенно-бледное лицо и шею старухи.

Пока он занимался своим милосердным делом, где-то неподалеку громыхнула пара выстрелов, и две пули просвистели в нескольких линиях от виска Рауля. Он живо повернул голову – заметил два белых облачка на фоне сумрачного неба над обвалившейся стеной, в полусотне шагов слева, и сразу смекнул, откуда в него стреляли.

Это были двое серых, попытавшихся отомстить за смерть своего товарища.

Рауль направился в их сторону и, увидев, как они дернули прочь по склону холма, выстрелил им вслед из пистолетов – но не попал, солдаты были уже далеко.

Когда он вернулся к старой Маги, то обнаружил, что она уже поднялась и села на твердой, мерзлой земле. Старуха полностью пришла в себя, и во многом благодаря холодной воде, которой Рауль ее освежил.

– Как вы себя чувствуете, бедняжка моя? – спросил Рауль.

– Как нельзя лучше, мессир, – отвечала та хриплым после петли голосом.

И довольно грамотно, в изысканных выражениях, никак не вязавшихся с ее нищенским облачением, прибавила:

– Даже не знаю, мессир, как вас благодарить за ваш благородный поступок, ибо вы рисковали жизнью ради какой-то несчастной, и к тому же незнакомки, до которой вам вряд ли было дело.

– Я всего лишь исполнил свой долг, – возразил Рауль, – помешав негодяям совершить злодеяние.

– Увы, – проговорил старуха, – мы живем в такое время, когда далеко не всякий знает смысл слова «долг». Блаженны те, кто его не забыл!

– Что же такого вы им сделали и почему они хотели с вами расправиться?

– Ничего я им не сделала, мессир. А расправу надо мной они хотели учинить по прихоти своей, забавы ради, как они сами сказали… точно дети малые, для которых забава – утопить несчастного щенка.

– Но почему они называли вас Маги-ведьмой?

– Потому что меня все так называют в округе.

– А почему вас так называют?

– Потому что живу я в бедности, одиночестве и печали, а бедность, одиночество и печаль вынуждают подозревать тех, кто несет на себе это бремя тройной беды.

– Могу ли я что-нибудь сделать для вас?

– Вы и так сделали немало, мессир, сохранив мне жизнь, за которую я по глупости своей цепляюсь… Бог весть почему, ибо что значит жизнь без привязанностей? Впрочем, одну услугу вы все же можете мне оказать – последнюю, единственную…

– Какую же?

– Дайте мне руку, мессир, ибо без вашей помощи, боюсь, я не встану. Упав наземь, я лишилась последних сил.

Рауль сделал то, о чем его просила старуха.

Поднявшись на ноги, та впервые посмотрела ему в лицо.

Недолго задержав на нем свой взор, она вдруг глухо вскрикнула и в изумлении отпрянула.

– Что такого уж странного вы разглядели во мне? – спросил Рауль.

– Ничего, мессир, ничего… Мне просто показалось… Нет-нет, ерунда какая-то… Меня все преследует один образ, и я вижу сходство с ним в первом встречном, хотя на самом деле ничего подобного нет и в помине.

– О каком таком сходстве вы говорите? – воскликнул молодой человек, не скрывая своего волнения. – Неужто мое лицо напомнило вам кого-то из знакомых?

– Да, по крайней мере мне сперва так показалось… но я обозналась. К тому же что такое сходство? Да и тот, о ком я подумала, давно умер, а вместе с ним угас и его род.

Рауль, полагая, что старуха имела в виду Тристана де Шан-д’Ивера, собрался расспросить ее подробнее, но она не дала ему времени.